In the raw, moist forest, with a freezing measure,
an impoverished light-beam sows the light-world.
I am lingering—like the gray bird
in my heart—incurring sorrow.
What do I do with this wounded bird?
The dying firmament fell silent—
from its clouded tower,
someone had taken the bell—
and there height stands,
mute and orphaned,
like a white, vacant tower
in the clouds and quiet . . .
Morning, its unfathomed tenderness,
caresses—half-real, half-dreamed—
insatiable unconsciousness—
obscured, clouded carrilons of thinking . . .
1911, Petersburg
Скудный луч холодной мерою
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.
Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола,
И стоит осиротелая
И немая вышина,
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина.
Утро, нежностью бездонное,
Полу-явь и полу-сон —
Забытье неутоленное —
Дум туманный перезвон . . .
